Смерть волкам. Книга 1 - Анна Чеблакова

Только он подумал об этом, как снизу раздался звук, вызвавший у него приступ ужаса – хлопнула входная дверь. С замиранием сердца Тальнар приподнял голову – он узнал шаги отца.

По звуку шагов он, не видя Лантадика, догадался, что тот прошёл в комнату и остановился. Потом до Тальнара донёсся его голос:

– Ты дома?

– Да, – громко отозвался Тальнар. Голос его дрогнул, и он понадеялся, что отец этого не заметил. Он мысленно видел лицо Лантадика – хмурое, измятое, покрасневшее от выпивки.

– Где ты был? Почему не вернулся вчера?

– Я… я заночевал в том доме, – крикнул он, стараясь, чтобы его голос звучал непринуждённо. Снизу донёсся стук – отец сбрасывал свои тяжёлые сапоги и с шумом ставил их на пол.

– С чего ты вдруг решил там заночевать? – проворчал он.

– Я поранился, – выпалил Тальнар. – В лесу… там… было поваленное дерево. Я споткнулся об него, и подвернул себе ногу, сильно.

Отец не отвечал. Тальнару было слышно, как он ходит внизу туда-сюда, потом до него донёсся плеск воды в ванной. Через несколько секунд Лантадик выключил воду и глухо крикнул:

– Я пойду спать. Положи деньги на стол.

– Хорошо, папа, – крикнул в ответ Тальнар. Всё это время он продолжал лежать на кровати, вытянувшись и застыв. Только бы отец не зашёл в его комнату, не увидел окровавленного бинта на плече! Под ногами Лантадика заскрипели ступеньки, потом он тяжело протопал мимо двери Тальнара. Сердце молодого человека колотилось так, что чуть не приподнимало грудную клетку. Наконец из коридора раздался стук двери, ведущей в отцовскую спальню, и вслед за этим загудели пружины его кровати. Судя по голосу Лантадика и его тяжёлым шагам, он был пьян, но не слишком – в таком состоянии он засыпал не сразу. Воспалённые глаза Тальнара смотрели, не отрываясь, на будильник на прикроватном столике, следили за минутной стрелкой. Прошло шесть с половиной минут, длинных, как часы, прежде чем из комнаты Лантадика донеслось шумное сопение, вслед за которым должен был раздаться оглушительный храп.

Тогда Тальнар, опираясь на дрожащую здоровую руку, неуклюже поднялся с кровати и, в два шага подойдя к своему шкафу, вытащил из него свежую одежду. Старую он скомкал и спрятал под кровать, намереваясь сегодня же ночью выбросить её в реку, туда же отправил окаменевшую от крови тряпку. Затем он вышел из комнаты и, принуждая себя к каждому шагу, спустился на первый этаж, положил на стол слегка подмоченные кровью деньги, прошёл в ванную и открыл оба крана. Треснувшее мутное зеркало запотело почти мгновенно, мелкие капельки заблестели на кафельных стенах, клубы пара окутали хрупкую фигуру юноши. Он подставил руки под струю воды из холодного крана и потом быстро прижал их к своему лицу, не в силах сдерживать наконец-то прорвавшихся слёз.

5

С этого дня вся его жизнь превратилась в бесконечный поток страха, утаек и лжи. Тальнар уничтожил записку, но единственное её слово преследовало его повсюду: он видел его на стенах своего дома и других домов, он видел её в небе, в глазах окружающих его людей. Даже закрывая глаза, он видел это слово, как будто кто-то вырезал его на внутренней стороне его век. «Молчи»! Что ещё он мог делать? Если кто-то узнает его тайну, его ждёт смерть – если даже и не убьют сразу, отправят медленно умирать в один из этих мрачных ликантрозориев, которые до сих пор ещё остались кое-где, хотя оборотней уже почти нет.

Самым трудным во всём этом деле было скрывать происшедшее от отца. Тальнар любил его, но к этой любви всегда примешивались чувства, которые скорее можно испытывать к опасному врагу – страх и невольное уважение. Лантадик был человеком крутым, несдержанным, много пережившим. С ним было трудно ужиться, особенно после того, как умерла его жена, и к сорока годам он мало-помалу растерял всех своих друзей, с которыми когда-то совершил то, что при жизни сделало его героем и легендой Станситри и всего округа Подгорье.

Он стал егерем, едва ему исполнилось девятнадцать, и как раз тогда женился на своей любимой девушке. Спустя три года родился их первенец Тальнар, и это событие совпало с началом беды, охватившей весь бернийский юго-восток.

Оборотней в то время здесь почти не было. Ходили слухи о вспышках этой страшной болезни то в той, то в другой части Бернии, но это не было бедствием номер один – разгоралась Четвёртая гражданская война, и никому до вервольфов дела не было. Но очень скоро в окрестностях Станситри начала разворачиваться другая война – ибо иначе как войной это назвать было сложно.

Прежде оборотни прятались по лесам и горам маленькими шайками и в конце концов, оголодалые и одичавшие, становились лёгкой добычей местных жителей, которые либо убивали их на месте, либо отправляли гнить в ликантрозории. Но теперь всё было по-другому. Оборотни начали действовать организованно. Случаи, когда банда этих существ нападала в полнолуние на какую-нибудь деревню и вырезала её подчистую, которые, казалось, уже давно остались в тёмном прошлом, стали повседневностью. Народ тех мест был настолько охвачен ужасом, что люди бежали на север и запад, но бежали не все – оборотни не столько убивали, сколько обращали, и месяц за месяцем их ряды становились всё шире. Полиция округа Подгорье была просто не в силах справиться с ними – казалось, что на смену каждому убитому или отправленному в ликантрозории, которые в те времена росли по всей стране, как грибы, приходит десяток новых оборотней. Было ясно, что это не просто жалкая группка опустившихся воров и бродяг – в Подгорье действовало несколько крупных стай, управляемых чьей-то сильной и злой волей. Кто именно был царьком оборотней, недолго оставалось тайной – по его повелению некоторых жертв оставляли в живых, чтобы они смогли рассказать обо всех ужасах, которые творили вервольфы и, что было ещё важнее, об их вожаке, которому эти полузвери подчинялись беспрекословно. Из уст в уста переходило его имя – Кривой Коготь.

Так много лет уже все называли его Кривым Когтем, что никто и не помнил, каково было его настоящее имя. Ещё когда оборотень был мальчиком, какая-то страшная костная болезнь поразила его правую руку. В итоге два пальца на этой руке – мизинец и безымянный – просто-напросто отвалились, а все остальные странно скрючились, так что рука стала похожа не то на клешню краба, не то на лапу птицы. После этого его звали Кривым Когтем – никак иначе. А оборотни называли его вожаком. Несмотря на увечье, правая рука Кривого Когтя не стала бесполезной культей, не потеряла подвижности и силы, а уж на том поприще, которое он для себя избрал, проявила себя замечательно: тремя скрюченными пальцами оказалось очень удобно, как клещами, захватывать чью-нибудь шею и душить.

Таков был противник, против которого выступил юный Лантадик Нерел. В ту ночь, когда один из оборотней ворвался в его дом, погибла его жена. Вместе с собой в могилу она унесла второго, нерождённого, ребёнка и все добрые чувства Лантадика к людям и миру. Стоя её трупом, Лантадик поклялся во что бы то ни стало покончить с виновником – не с тем волком, чей простреленный труп остывал неподалёку от тела жены, а с тем, кто возглавляет эту стаю убийц. И он сделал это. Он нашёл тех, кто выжил в схватках оборотней, на чьих глазах под клыками и когтями зверей падали их близкие, набрал среди них самых отчаянных голов, и объявил войну Кривому Когтю.

Эта борьба продолжалась больше года. Лантадик и его маленький отряд выслеживали оборотней поодиночке и небольшими группами, убивали без жалости, не гнушаясь издевательств и пыток, вытягивали из них информацию о стае и вожаке. Таким образом Лантадик досконально изучил своего врага ещё задолго до того, как впервые встретился с ним. Отряд Лантадика рос вместе с народным гневом, и с каждым днём всё больше мёртвых оборотней качалось на ветвях лесных деревьев, горело на высоких кострах посреди деревенских площадей, тонуло в тихих равнинных речушках. Стая Когтя таяла на глазах – те, кто похрабрее, гибли один за другим, те, кто потрусливее, бежали прочь. Наконец с ним остались только самые верные, самые испытанные друзья. Тёмной и холодной осенней ночью 1988 года они были окружены. Со всей храбростью отчаявшихся людей, со всей храбростью загнанных в угол зверей они напали на своих преследователей. В той последней безрассудной драке погибло множество людей и оборотней. Сам Кривой Коготь и ещё семеро его соратников были схвачены живыми. Их притащили в Станситри, где после долгих допросов судили и приговорили к смерти. Потом их увезли из Станситри в столицу, Риндар, чтобы там казнить – но в суматохе вспыхнувшей Четвёртой Гражданской войны никто так и не смог узнать, был ли приговор приведён в исполнение, хотя власти и опубликовали в газетах сообщение о том, что оборотни были убиты. Сам Лантадик и его оставшиеся в живых друзья на всякий случай не снимали рук с оружия, но вскоре война разлучила их – кто-то погиб, кто-то покинул родные земли. Так или иначе, след Кривого Когтя и остальных затерялся – и все надеялись, что затерялся навсегда.